Предыдущая Оглавление Следующая
Глава 6. ЕДИНЫМ ФРОНТОМ. МЕЖПАРТИЙНЫЕ СВЯЗИ И СОТРУДНИЧЕСТВО
«Политический террор имеет такое решающее значение в жизни нашей родины, его влияние так глубоко [и] всеобъемлюще, что перед ним все другие разногласия террористов должны исчезнуть. Политический террор... должен быть доминирующим фактором в установлении отношений между группами, признающими одинаково его огромное значение. Все защитники политического террора... должны чувствовать себя членами одной семьи, так или иначе слиться в одну лигу политического террора».

Владимир Бурцев(1)

Большинство революционных партий в России на практике изменяли своим теоретическим установкам о терроре, в которых они либо осуждали все политические убийства и экспроприации (социал-демократы), либо устанавливали ограничения такой деятельности, (социалисты-революционеры и некоторые группы анархистов). Поэтому здесь не будет уделяться слишком много внимания идеологическим расхождениям между различными антиправительственными группировками. Историки часто подчеркивали различия между левыми организациями и указывали на защитные тенденции как причину разъединенности внутри российского революционного движения. Однако на деле существовали прочные основы для межпартийных связей и сотрудничества, несмотря на все идеологические конфликты и соперничество. Отвергая утверждения, что революционеры ненавидели буржуазию так же, как они ненавидели друг друга(2), некоторые ученые в последнее время выдвинули предположение, что на самом деле российский революционный лагерь не был так разделен, как это обычно считалось. В своей работе о 1880-х годах Нэймарк пишет, что «согласие среди радикалов, идеологическая гибкость и взаимопомощь и терпимость» были частью «наследия революционного движения»(3). Майкл Мелансон подчеркивает, что та же взаимопомощь и сотрудничество были присущи и левому движению XX века, когда различные партии и фракции на всех уровнях «неформально согласовывали свои действия и в критические моменты заключали официальные межпартийные соглашения»(4). Это подтверждается изучением практического подхода этих партий к террору - вероятно, наиболее радикальному средству борьбы любой подрывной организации и самому крайнему проявлению революционной психологии.

СОТРУДНИЧЕСТВО СОЦИАЛИСТОВ-РЕВОЛЮЦИОНЕРОВ С ДРУГИМИ РАДИКАЛАМИ

Руководство ПСР, отчасти из-за своего постоянного стремления доказать, что их теоретическая программа и реальная политика основываются на марксизме, с опаской относилось к сотрудничеству с группами, чья идеология или действия вызывали сомнения в их приверженности научной социалистической доктрине. В то же самое время некоторые лидеры эсеров (особенно Илья Рубанович - представитель ПСР в Коммунистическом Интернационале, давно мечтавший о единой партии социалистов) предпринимали шаги к установлению более тесных связей с другими марксистскими организациями(5), и несколько съездов и конференций ПСР приняли официальные резолюции, разрешавшие временные боевые и тактические союзы эсеров и социал-демократов. Эсерам также разрешалось поддерживать постоянные контакты с различными национальными революционными организациями, которые разделяли их основные идеологические принципы, включая ППС, латвийских социал-демократов, Революционную партию грузинских социалистов-федералистов, Социалистическую еврейскую партию (Серп) и армянский Дашнакцутюн(6). С другой стороны, руководство ПСР следовало политике отказа от совместных действий или даже переговоров с буржуазными оппозиционными партиями и с анархистами и подобными им экстремистскими группами, включая максималистов. Это, однако, было общим направлением, официально задаваемым руководством; на деле же реальность часто сильно отличалась от партийной линии.

После ареста Гершуни в мае 1903 года террористы Боевой организации, полностью уйдя в конспиративную деятельность, порвали свою духовную связь с организацией социалистов-революционеров. Они стали независимы, относились с презрением к партийным лидерам, жившим в безопасности эмиграции вдалеке от центра революционных действий и занимавшимся теоретическими вопросами программы и политики, и не считали себя обязанными придерживаться принципов, проповедовавшихся этими гражданскими лицами. Боевики не интересовались теориями, не стремились строго следовать программе партии и были свободны от контроля со стороны центрального руководства, находившегося за границей, и поэтому ничто не мешало им сотрудничать с террористами других направлений.

Борис Савинков, ставший вместо Гершуни во главе Боевой организации, не разделял приверженности последнего основам идеологии социалистов-революционеров и был готов к совместным действиям с группами, чьи политические взгляды отличались от эсеровских, но чье отношение к террору было настолько же серьезным и перевешивало идеологические разногласия. В результате он не только принимал в Боевую организацию инакомыслящих, но и пытался наладить связи с максималистами - бывшими эсерами. В разговоре с лидером максималистов Михаилом Соколовым Савинков пытался убедить его в выгоде сотрудничества эсеров и максималистов и получить его согласие на совместные действия, независимо от линии партии: «Почему мы не можем работать вместе?.. Мне все равно - максималист вы, анархист или социалист-революционер. Мы оба террористы. В интересах террора - объединение Боевой организации с вашей». Савинков далее уверял, что расхождения в программах не должны мешать боевой работе и что террористам не следует ссориться между собой из-за таких второстепенных вопросов, как социализация фабрик. Со своей стороны Соколов согласился в принципе, что террористическая работа будет гораздо более эффективной, если эсеры и максималисты объединят свои усилия, и сожалел, что его товарищи на это не пойдут, видя в эсерах своих врагов: «Вы нам объявили войну». На это Савинков ответил: «Не мы, а Партия социалистов-революционеров», таким образом проводя резкую черту между интересами Боевой организации и официальной партийной линией ПСР(7).

И все же в Москве и других городах сотрудничество террористов-эсеров и максималистов никогда не прекращалось, и, несмотря на постоянные попытки руководства ПСР оградить членов партии от вредного влияния инакомыслящих, отдельные эсеры всегда были готовы поддержать различные акции своих бывших партийных товарищей. Максималисты отвечали тем же, и нередко такие крупные суммы, как пятьдесят тысяч рублей, передавались максималистами официальным организациям эсеров (что часто вызывало негодование у руководства максималистов)(8).

Эсеры-террористы также шли на сотрудничество с другими, чуждыми в идеологическом отношении организациями. Даже в центральном руководстве партии некоторые лидеры стремились к совместным действиям с другими боевыми группами. Николай Чайковский, один из старейших и известнейших лидеров эсеров, во время революции 1905 года был ярым сторонником партизанской войны и призывал организовывать партизанские отряды, в которые входили бы боевики из различных партий и даже экстремисты без определенных политических убеждений, объединенные лишь желанием бороться с существующим режимом с оружием в руках(9). Для осуществления своих планов Чайковский отправился на Урал для переговоров с Александром Лбовым, с которым эсеры поддерживали довольно тесные связи(10). Рубанович, не желая ограничиваться только агитацией за более тесное сотрудничество эсеров и социал-демократов, наладил личные тайные связи с несколькими анархистами за границей. Есть доказательства того, что он знал о подготовке анархистами покушения на жизнь великого князя Владимира Александровича, в котором, кстати, участвовали и несколько членов ПСР(П).

На местах революционеры не стояли в стороне от межпартийных ссор и соперничества, и это подтверждается постоянным переходом отдельных членов из одной радикальной группы в другую(12). Иногда такое соперничество выливалось в обоюдные словесные оскорбления, угрозы, драки и экспроприации партийных средств и оружия(13). Иногда встречались и более экстремальные формы межпартийных разборок, включая физическое насилие. К примеру, в городе Вайнли местные анархисты убили владельца сахарной фабрики Браунсона (или Брамсона), убежденного эсера, отбывшего ссылку(14). Революционные активисты часто резко отрицательно относились к бывшим членам партии, покинувшим ее ряды для независимой деятельности, особенно когда эта деятельность принимала формы экспроприации, при которых деньги не поступали в казну партии. Верные партийцы считали таких дезертиров бандитами, и между ними иногда происходили кровавые стычки из-за экспроприированной добычи(15).

Подобные примеры вражды, однако, были редки на фоне сотрудничества местных эсеров с другими революционными группами на всей территории Российской Империи. Сотрудничество это не ограничивалось ненасильственными действиями, такими как совместное печатание подпольной литературы, организация митингов, демонстраций, конференций и иногда даже объединение в смешанную организацию членов разных партий. Например, в Париже в начале ноября 1910 года был создан Клуб левых, в который вошли представители эсеров, максималистов и анархистов(16). Не допуская, чтобы теоретические разногласия мешали боевой работе, эсеры также участвовали в терактах вместе с другими радикалами, не испрашивая на то официального разрешения центрального руководства ПСР, а иногда даже и не сообщая ему об этом(17).

Если помнить о неразборчивости максималистов в боевых средствах, не стоит удивляться тому, что многие из них объединялись со своими товарищами-анархистами не только для совершения покушений, например, для подготовки покушения на жизнь великого князя Николая Николаевича(18), но и для экспроприации. Одним из таких совместных вооруженных нападений была неудавшаяся попытка конфисковать двести тысяч рублей из конторы Московско-казанской железной дороги, при которой один анархист был убит, а несколько экстремистов арестованы; двое из последних предстали перед судом и были приговорены к смертной казни(19). Эсеры тоже часто объединялись с анархистами для совершения революционных грабежей. В одном таком случае члены одесской ячейки эсеров напали на банк вместе с местной группой анархистов-синдикалистов и унесли тысячи рублей(20). Одесские эсеры также участвовали в совместных с анархистами-коммунистами террористических актах и эксп-роприациях(21).

На периферии эсеры и другие экстремисты особенно часто соединяли свои усилия в дни хаоса 1905 года, когда, например, «в мае эсеры из Белостока объединились с анархистами... Их насильственные действия достигли своего рода кульминации в «экспроприациях» - приличное название для наглого грабежа и вымогательства», - которые даже местные бундовцы считали не намного лучше хулиганства(22). В 1906 году в Екатеринбурге эсеры и анархисты организовали Союз активной борьбы с самодержавием. Его члены были обычными налетчиками, грабившими местные церкви(23).

Время от времени эсеры также участвовали в совместных действиях с экстремистскими группами без определенной идеологической базы, но с четкой ориентацией на политическое насилие и революционные грабежи. Одна из банд, члены которой называли себя террористами-экспроприаторами, главным образом занималась нападениями на частные квартиры, но со^ вершила и несколько крупных актов экспроприации, включая попытку грабежа в монастыре около Гродно в декабре 1906 года. В эту банду входило несколько эсеров, в том числе Евстилия Рогозинникова, известная террористка, героиня, прославленная в партийной печати за ее роль в убийстве Максимовского(24).

На окраинах, где традиционно эсеров было меньше, чем революционных националистов и социал-демократов, они охотно шли на объединение с экстремистами любого толка, которые были хорошо знакомы с местной политической ситуацией и пользовались поддержкой большего числа людей, что было немаловажно для пополнения казны. В разных районах Кавказа, например, группы эсеров обращались к максималистам с предложениями о совместной террористической деятельности(25). В грузинских городах Тифлисе и Кутаисе действия эсеров ничем не отличались от действий крайних анархистов, и многие эсеры действовали заодно с анархистами(26).

Эсеры в Грузии следовали собственной инициативе, в Баку же сотрудничество эсеров с националистической революционной террористической организацией Дашнакцутюн было вполне официальным. Когда дашнаки обнародовали формальную декларацию о том, что любой представитель царской администрации, который попытается конфисковать оружие, делать обыски в домах или совершать аресты среди местного населения, будет безжалостно уничтожен, бакинский комитет ПСР немедленно выпустил специальную прокламацию о намерении содействовать армянским товарищам в наказании жандармов, полицейских и других царских чиновников(27). В дополнение к этому при своих постоянных попытках ввоза оружия и взрывчатки в Российскую Империю через Черное море и Кавказ эсеры часто временно объединялись с местными повстанцами-националистами, которые не интересовались социалистическими идеями и не имели ничего общего с эсерами, кроме ненависти к российской администрации(28).

В Польше эсеры также поддерживали тесные связи с местными экстремистами. Например, Ян Тычинский, член боевой бригады ППС, ответственной за несколько террористических нападений в городе Радоме, лично руководил налетом на тюрьму с целью освобождения известного эсера Мичурина(29). Во Львове представители ПСР, ППС и нескольких других радикальных организаций создали в 1909 году отряд для раскрытия и уничтожения полицейских агентов в революционной среде(ЗО). После решения лидеров ППС в 1909 году о временном прекращении террористических операций партийные инакомыслящие, разгневанные этим решением, иногда предлагали свои боевые услуги ПСР(31).

В Прибалтике и в Финляндии эсеры участвовали вместе с национальными революционными организациями в общей борьбе с российским правительством. По приезде в Цюрих Моисей (Михаил) Кобылинский, рижский представитель эсеровской газеты «Сын отечества», стал участвовать в производстве взрывных устройств для латвийских национальных революционных сил(32). Согласно полицейской информации, в мае 1909 года в Таммерфорсе состоялись тайные переговоры между остатками Северного летучего боевого отряда ПСР и представителями финской революционной партии Войма о совместной организации покушения на жизнь царя(ЗЗ). В 1904-1907 годах эсеры поддерживали очень тесные связи с Финской партией активного сопротивления, чьей главной целью было освобождение Финляндии от русского владычества. Устремления этой партии были исключительно националистическими, и она мало интересовалась социальными проблемами. Единственной основой сотрудничества финнов с эсерами было то, что обе организации считали политические убийства одним из наиболее эффективных средств борьбы с царским правительством(34).

За пределами Российской Империи эсеры участвовали вместе с другими экстремистами в политических грабежах, в частности в известной экспроприации 1908 года в Лозанне (Швейцария), организованной эсерами и анархистами(35). Сотрудничество эсеров с другими радикалами продолжалось и после подавления революции 1905-1907 годов. Даже в 1913 году члены объединенной группы эсеров и анархистов в Бельгии обдумывали планы засылки в Россию боевого отряда для совершения эксп-роприаций(З6). Таким образом, различные экстремистские организации были уверены в поддержке со стороны эсеров их террористических акций, и в этом отношении один эпизод выглядит особенно значительным: при планировании покушения на жизнь Столыпина осенью 1907 года члены объединенной группы анархистов и максималистов в Женеве предполагали пронести в Государственную думу бомбу с помощью одного из депутатов - члена Партии социалистов-революционеров(37).

СОТРУДНИЧЕСТВО ВНУТРИ РСДРП

Как и эсеры, революционеры из различных фракций РСДРП поняли, что в критические дни 1905- 1907 годов они не могут позволить теоретическим дебатам, определявшим их действия в предреволюционный период, препятствовать общей борьбе против царского правительства. Большевики и меньшевики, бундовцы, латышские и другие национальные социал-демократические организации доказали на практике, что догма может быть подчинена более насущным проблемам дня и даже полностью отвергнута на взлете революционной деятельности. Различные группы внутри РСДРП активно сотрудничали в террористической деятельности.

На уровне центра это сотрудничество особенно часто проявлялось в приобретении оружия и взрывчатки, причем в 1905-1907 годах главную роль в этом играли большевики, близкие к Леониду Красину. Используя свои старые связи с поставщиками оружия за границей, особенно в Бельгии и Англии, они помогали другим социал-демократическим организациям, включая меньшевиков, бундовцев, латышей и поляков, покупать и перевозить в Россию оружие и взрывчатку(38), где все это использовалось для террористической деятельности^). Сотрудничество социал-демократов в столицах вылилось, в частности, во взрыв трактира «Тверь» в январе 1906 года в Петербурге - акции, в которой главные роли играли латышские социал-демократы(40).

В Москве большевистские и меньшевистские боевики действовали сообща, забыв о разногласиях как о теоретических мелочах, не имеющих отношения к борьбе. И, конечно, такое сотрудничество было еще более тесным на периферии(41). В Двинске российские социал-демократические боевики (которые не стали определять свою фракционную принадлежность и успешно работали вместе в объединенном боль-шевистско-меньшевистском комитете) в беспокойные дни 1905 года действовали вместе с боевиками других революционных организаций, среди которых самым сильным был боевой отряд Бунда(42). Социал-демократический боевой отряд в Вильне, состоявший главным образом из «профессиональных боевиков», после октября 1905 года объединился под единым командованием с боевой дружиной местного комитета Бунда, и в течение следующих двух лет русские и еврейские боевики этого объединения совершили немало терактов и экспроприа-ций(43).

На окраинах, как, например, в Латвии, сотрудничество социал-демократических боевиков, независимо от их партийной принадлежности, было еще более тесным. Всемогущий и вездесущий Федеральный комитет Риги, состоявший из большевиков, меньшевиков, бундовцев и латышских социал-демократов, санкционировал многочисленные террористические акты, в том числе уничтожение городовых и мелких чиновников, объявленных местными радикалами членами монархической «черной сот-ни»(44). Одним из наиболее крупных достижений этого комитета был дерзкий налет на центральную городскую тюрьму 7 сентября 1905 года, во время которого был освобожден Мартин Лацис (Крюгер), известный активист латышской социал-демократической организации(45). Члены Федерального комитета, многие из которых ранее были замешаны в нападениях на казенные винные магазины, стали заниматься экспроприациями, наиболее распространенной формой которых была конфискация ружей из частных оружейных магазинов(46). После октября 1905 года в нескольких городах Прибалтики были созданы отделения Федерального комитета. Следуя примеру центральной рижской организации, местные социал-демократы занимались террористической деятельностью как члены межфракционных боевых бригад (47).

И наконец, за пределами Российской Империи среди всех социал-демократов с террористическими наклонностями наблюдалась та же тенденция. Уже в 1905 году в Западной Европе несколько российских социал-демократов неопределенной партийной принадлежности обдумывали планы совместных террористических действий, которые, по сведениям полиции, включали в себя организацию небольшой боевой организации под руководством Марка Бройдо и его жены Евы (оба - близкие друзья Савинкова)(48). Представители различных социал-демократических организаций были готовы забыть о фракционных расколах ради сотрудничества в боевых действиях. Они также были готовы с этими же целями объединить усилия с революционерами других групп и партий, некоторые из которых стояли очень далеко от основных положений русской социал-демократии.

РУССКИЕ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТЫ И ДРУГИЕ РАДИКАЛЫ

В своих публичных заявлениях и партийных изданиях лидеры РСДРП редко упускали возможность определить границы, отделяющие их от всех других революционеров, и осудить неортодоксальные взгляды и неосуществимые программы своих оппонентов. ПСР бросала наиболее грозный вызов образу мыслей социал-демократов, и потому на нее обрушивался шквал критики, оскорблений и обвинений во всех смертных грехах - от контрреволюционности до анархизма. ПСР отвечала подобным же образом, публично упрекая социал-демократов в поведении, недостойном революционеров, например - в растрате экспроприированных денег на алкогольные напитки(49). Временами соперничество эсеров и социал-демократов переходило в запугивание и угрозы, и есть указания на то, что иногда за этим следовали и практические действия. Например, в Баку группа эсеров санкционировала убийство местного меньшевика якобы как полицейского шпио-на(50). И все же, несмотря на непрекращавшиеся взаимные обвинения во всех возможных грехах - от политической демагогии до измены революционным идеалам, - руководители обеих партий признавали, что споры могут быть отложены ради сотрудничества.

Согласно полицейским источникам, уже в феврале 1905 года быстро продвигались переговоры о возможном формальном объединении сил социал-демократов и эсеров для совместных террористических акций; такие видные эсеры, как Илья Рубанович, Марк Натансон и Михаил Гоц, обсуждали возможность террористической деятельности с ведущими представителями РСДРП за границей(51). В то же самое время организации эсеров и социал-демократов в России демонстрировали свою решимость вместе бороться с правительством террористическими методами, что они и делали в течение 1905-1907 годов(52).

Российские социалисты сотрудничали друг с другом и до начала революционных действий, но необходимость согласованных усилий стала особенно очевидна после 1905 года. Радикалы во всех частях страны не только время от времени оказывали друг другу помощь в выполнении ежедневных задач и поддерживали хорошие отношения, но и объединялись в полуформальные, группы и комитеты эсеров и социал-демократов для длительного сотрудничества во всех сферах революционной деятельности - от пропаганды до индивидуального террора и массовых восстаний(53). Под влиянием эсеров эти организации часто занимали очень радикальную позицию по вопросу о терроре. Боевики из Объединенной уральской группы с.-д. и с.-р., образовавшейся перед революцией, в 1905 году принимали участие во многих боевых операциях, в частности, они бросали бомбы в полицейских и казаков, пытавшихся разгонять противозаконные собрания рабочих(54).

Социал-демократы и эсеры также вместе занимались вымогательством и экспроприацией частной собственности, особенно на Кавказе, несмотря на официальное осуждение таких действий лидерами обеих партий. В Кутаисе, например, социал-демократы обложили специальным революционным налогом зажиточных местных граждан, главным образом - купцов. Под угрозой конфискации всего имущества купцы должны были собирать определенные суммы и ежемесячно давать социал-демократическим организациям, как минимум, пятьсот рублей. Видя, какую выгоду извлекают их товарищи-социалисты, местные эсеры захотели участвовать в дележе будущих прибылей и получили разрешение социал-демократов (контролировавших рынок) собирать по триста рублей ежемесячно на их собственные нужды(55).

Последователи Ленина были наименее догматичны в своем подходе к политическому насилию, и фракция большевиков активно сотрудничала с другими организациями в террористической деятельности. Еще до того, как революционные события 1905 года достигли своего зенита, большинство лидеров большевиков благосклонно относилось к совместным с эсерами боевым действиям. Во время дебатов на III съезде РСДРП весной 1905 года большевик М. Г. Цхакая, уверяя товарищей, что эсеры недостаточно сильны, чтобы быть серьезными соперниками, отдавал должное их боевым отрядам и призывал во время революции использовать их помощь и объединяться с ними(56). Точку зрения Цхакая разделяло большинство присутствовавших, и на съезде была принята резолюция, поручавшая членам партии выступать против эсеров по идеологическим и программным вопросам и в то же время разрешавшая совместные боевые операции. Как говорил Ленин, большевики и социалисты-революционеры должны идти порознь, но бить вместе(57).

Большевики, действовавшие на территории России и сталкивавшиеся с реальными трудностями революционной работы, не очень серьезно относились к первой части этой резолюции - об идеологических разногласиях, но зато всецело поддерживали вторую - о совместных действиях. Конечно, между революционерами по-прежнему бывали и трения, и открытые конфликты, но, по всей видимости, большая часть разногласий была результатом соперничества в практических вопросах, например, в вопросе о контроле над партийными финансами и кадрами. И соперничество уравновешивалось тем, что и в столицах, и на периферии в большинстве случаев обе стороны могли рассчитывать друг на друга при проведении самых разнообразных совместных акций.

В духе такого товарищества многие социал-демократы охотно снабжали эсеровских боевиков деньгами, предоставляли убежище и оказывали любую необходимую помощь. Жена известного левого меньшевика Николая Суханова, большевичка, помогала Петру Романову, эсеровскому боевику, разыскиваемому за убийство начальника жандармерии в Самаре в 1907 году, скрываться от полиции(58). Отдельные члены боевых отрядов большевиков, участвовавшие ранее в политических грабежах, совершали вместе с эсерами мелкие теракты, не запрашивая на то официального разрешения партийных органов(59). Большевики даже признавались, что в некоторых районах их отношения с эсерами были лучше, чем с членами братской фракции меньшевиков(60).

В столицах большевики так же охотно помогали эсерам при проведении различных операций. Красин был готов в любую минуту протянуть руку помощи любому представителю радикального лагеря. Так, в 1907 году во время суда над эсерами, арестованными по делу Северного летучего боевого отряда, Красин и несколько его соратников по Военно-технической группе вынашивали планы освобождения подсудимых, среди которых были их личные друзья и знакомые. Эти планы, однако, не осуществились из-за своевременного вмешательства полиции(61). Красин организовал в Петербурге военно-техническое бюро - лабораторию, производившую бомбы, гранаты и «адские машины», и его знакомые эсеры были поражены качеством большевистских взрывных устройств(62). Боевики Красина также время от времени принимали участие вместе с эсерами в различных боевых действиях в столице(63). Красин существенно помогал и максималистам. Огромные шестнадцатифунтовые бомбы, которые максималисты использовали при нападении на дом Столыпина на Аптекарском острове и при экспроприации в Фонарном переулке, были изготовлены в лаборатории Красина под его личным наблюдением(64). Несмотря на все попытки большевистских лидеров держать свои боевые операции в полной тайне, отдельные террористы продолжали поддерживать связи с максималистами. Многие большевистские боевики, вероятно, завидуя террористическим успехам максималистов, постоянно упрекали руководство своей партии за те ограничения, которые мешали им совершать такие же крупные те-ракты(65).

Красин и его товарищи установили взаимовыгодные связи и с анархистами. Для изучения богатого опыта последних в изготовлении бомб революционеры из окружения Красина, которые устроили лабораторию для производства взрывных устройств вблизи российско-финской границы, летом 1907 года работали там вместе с анархистами, не имевшими собственной лаборатории и вполне готовыми объединиться на этой почве с большевиками(66). Довольно интересен тот факт, что одной из инструкций по производству взрывчатки, которой пользовались большевики в этой и других подпольных лабораториях, была «Лабораторная техника» Е.А. Гоппиуса, анархо-индивидуалиста, который тесно сотрудничал с большевиками в московском отделении военно-технического бюро, а в 1917 году официально вступил в партию большевиков(67).

И в боевых действиях в отдаленных районах империи большевики часто действовали заодно с местными анархистами(68). К тому же и за границей большевики оказывали анархистам услуги. Например, пользовавшийся дурной славой Виктор Таратута, доверенное лицо Ленина, был замешан не только в попытках отмыть деньги, полученные большевиками в результате экспроприации в Тифлисе в июне 1907 года, но и в оказании помощи анархистам в подобных операциях с их собственными экспроприированными средствами(69).

На окраинах большевики успешно сотрудничали не только с местными социал-демократами, но и с членами других радикальных организаций. Сторонники Ленина из Петербурга весной 1907 года вступили в переговоры с партией Дашнакцутюн на Кавказе и переправили этим революционерам из столицы большую партию ружей(70). Для Красина и его товарищей еще важнее было установить дружеские отношения с финскими активистами, хотя большевики прекрасно понимали, что этот союз может быть только временным. В 1906-1907 годах обе стороны обменялись опытом по перевозке оружия из-за границы и в изготовлении бомб. Красин и профессор Михаил Тихвинский, большевик, химик и специалист по взрывчатым веществам, летом 1906 года ездили в Хельсинки показывать финским революционерам новейшие бомбы и везли демонстрационный экземпляр в футляре от фотоаппарата(71). В Хельсинки Красин познакомился с д-ром А. Тернгреном, видным членом Финского национального движения пассивного сопротивления русификаторской политике царского правительства, который после 1917 года какое-то время занимал пост финского посла в Париже. Несмотря на свои умеренные взгляды, Тернгрен и другие сторонники пассивного сопротивления были готовы помогать большевикам в контрабанде оружия и производстве взрывчатки(72).

При осуществлении террористической деятельности большевики также пользовались помощью различных малоизвестных полуреволюционных, полууголовных отрядов - например, партизан под командованием Лбова на Урале. Пытаясь сохранить свои действия в тайне даже от членов собственной партии, некоторые сторонники Ленина налаживали взаимовыгодные связи с лбовцами, которые летом и осенью 1907 года были особенно активны, грабя банки, фабрики, почтовые конторы и богатых граждан. В связи с этим странным союзом было немало жалоб на большевиков со стороны членов банды Лбова. Пермский партизанский революционный отряд Лбова заплатил большевистскому центру шесть тысяч рублей в качестве аванса за доставку оружия из-за границы, но, несмотря на оформленный по всем правилам договор, большевики не привезли обещанного оружия и отказались вернуть деньги(73). Есть также сведения о том, что при дележе добычи после нескольких совместных экспроприации большевики наживались за счет уральских бандитов(74).

Вероятно, еще более знаменательной была готовность товарищей Ленина сотрудничать с обычными уголовниками, которые интересовались социалистическим учением еще меньше, чем бандиты Лбова, но которые тем не менее оказывались очень полезными партнерами в операциях с контрабандой и продажей оружия. В своих воспоминаниях большевики утверждали, что некоторые их помощники из уголовного мира были так горды своим участием в антиправительственной борьбе, что отказывались от денежного вознаграждения за свои услуги(75), однако в большинстве случаев бандиты не были такими альтруистами. Обычно они требовали денег за свою помощь, и именно большевики, имевшие наиболее крупные суммы экспроприированных денег, наиболее охотно заключали деловые соглашения с контрабандистами, жуликами и торговцами оружием. Неудивительно, что в этих сомнительных временных союзах было немало поводов для конфликтов и обид. В одном случае большевики на Урале послали представителя в Киев выяснить, почему они не получили оружия, за которое уже заплатили контрабандистам. Оказалось, что контрабандист, взявший эти деньги, отнюдь не собирался доставлять им оружие, поскольку уже пообещал его другим клиентам, анархистам. Торговец оружием согласился выполнить требования большевиков, когда к его виску приставили револьвер(76).

Большевики осуждали изолированные теракты как неэффективные, однако они (в том числе и Военно-техническая группа Красина) обычно охотно участвовали в подготовке покушений, даже когда такие акты планировались отдельными лицами, не связанными с революционными партиями или организациями. Н.К. Четвериков (Михаил Львович), член Военно-технической группы в Петербурге, получил информацию о том, что матрос на «Штандарте», яхте Николая II, решил произвести взрыв на борту во время одной из поездок императорской четы по Балтийскому морю, но не знал, где достать бомбу. Четвериков поддержал матроса в его планах и пообещал доставить ему необходимые взрывчатые вещества, как только все будет готово к взрыву(77).

СОТРУДНИЧЕСТВО НАЦИОНАЛЬНЫХ ОТРЯДОВ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТОВ С ДРУГИМИ РАДИКАЛАМИ

Большевики были не единственными представителями социал-демократического движения, готовыми объединяться с другими экстремистами для совместной террористической деятельности. Бундовцы, примыкавшие то к одной, то к другой радикальной груп-пировке(78), также не были против межпартийного сотрудничества. Отношения между бундовцами и революционными организациями, не принадлежавшими к социал-демократическому лагерю, были временами натянутыми, что видно хотя бы из листовок еврейских социал-демократов, направленных на дискредитацию соперников, особенно анархистов. Анархисты не оставались в долгу, прибегая к оскорблениям и угрозам(79). И все же противостояние общему противнику обычно влекло бундовцев к другим радикалам(80). Например, они пытались привлечь другие революционные партии к участию в организованных ими совместных комитетах самообороны, первоначально имевших целью защиту от антисемитских выступлений, но часто превращавшихся в полутеррористические боевые отряды(81). Несмотря на предостережения и прямые запреты со стороны центрального партийного руководства, бундовцы объединялись с эсерами для осуществления терактов. Примеры такого сотрудничества многочисленны. После того как Вейн-рейх Богач, влиятельный гражданин Белостока, настоял, чтобы местные власти держали в городе казачьи отряды для предотвращения революционной деятельности, несколько эсеров и бундовцев тайно от своих организаций образовали маленький террористический отряд и совершили неудавшееся покушение на его жизнь, несколько раз выстрелив в него во время службы в синагоге, в присутствии всей общины(82). В Креславке, городке в черте оседлости, местный полицейский чиновник был серьезно ранен взрывом бомбы, подложенной действовавшими совместно эсерами и бундовцами(83). И наконец, в Житомире бундовцы предложили свою помощь эсеровским боевикам в нападении на местного губернатора и начальника полиции, предлагая эсерам убийцу-добровольца, который стал бы вторым Гиршем Лекертом(84).

В Прибалтике, особенно в Латвии, межпартийное сотрудничество также процветало. По словам рижского революционера, террористы перед лицом полиции или армии забывали о межпартийных разногласиях и объединялись для таких акций, как освобождение заключенных, рискуя своей жизнью и свободой независимо от идеологических взглядов арестованных(85). Отряд эсеров и социал-демократов, образовавшийся в 1908 году в Риге, решил не определять своих теоретических или политических устремлений, а только ставить непосредственные цели - узко террористические. Среди разных насильственных действий, которые они планировали, были покушения на жизнь Кошелева (председателя рижского военного суда), начальника центральной городской тюрьмы и начальника полиции, а также взрыв в полицейском управлении. Среди членов этого межпартийного отряда не было, казалось, никаких внутренних идеологических конфликтов и даже мелких разногласий. Этой группе, однако, не удалось осуществить свои далеко идущие планы, кроме ранения Кошелева 31 января 1909 года, - она была разгромлена полицией(86). Есть также свидетельства о том, что в Литве местные боевики участвовали вместе с эсерами в насильственных действиях против лиц, подозреваемых в сотрудничестве с полицией(87).

Социал-демократы в Прибалтике также заключали с анархистами временные союзы, а иногда даже и постоянные. Так, Франц Глотт, член боевого отряда Латышской социал-демократической рабочей партии в Либау, в разгар своей революционной карьеры решил действовать заодно с местными анархистами(88). В Эстонии несколько анархистов вступили в местный боевой отряд социал-демократов, который после этого совершил ряд терактов и экспроприации, сопровождавшихся грубым насилием и жестокостью. Наиболее известным из них было убийство 17 февраля 1907 года члена Государственного совета барона Будберга, у которого экстремисты украли семнадцать тысяч рублей и другие ценности, в основном для личного пользования, не обращая внимания на все призывы к революционной совести со стороны центрального руководства РСДР(89).

СОТРУДНИЧЕСТВО АНАРХИСТОВ С ДРУГИМИ РАДИКАЛАМИ

Анархическое учение позволяло своим последователям заключать друг с другом договоры в практических целях, но с условием, что эти договоры могут быть расторгнуты в любой момент по желанию любой стороны. Временами отдельные группы не одобряли тактики других анархических отрядов (например, мелкие экспроприации частной собственности) или пытались действовать насильственными методами, когда им не удавалось договориться мирным путем о финансовых делах или о разделении территорий влияния(90). И все же большинство анархистов считало взаимовыручку и взаимопомощь обязательными во всех революционных действиях, включая терроризм. К тому же, поскольку анархическое учение не требовало политического или этического обоснования насилия в условиях самодержавного гнета, анархисты редко отказывались от предложений любых других революционных групп о проведении совместных террористических акций. Это подтверждается как отношением руководства анархистов за рубежом к другим антиправительственным организациям, так и позицией, занимаемой по этому вопросу наиболее крупным теоретиком анархического движения Петром Кропоткиным. В письме другу в 1904 году Кропоткин писал, что ПСР является полуреволюционной формацией, члены которой по своим взглядам мало отличаются от социал-демократов, несмотря на их публичные призывы к индивидуальному террору. Тем не менее Кропоткин считал, что было бы преступным противодействовать единственной серьезной боевой группе в России и что ей даже необходимо помогать(91). По крайней мере, в одном случае Кропоткин выступил посредником между своими последователями в Лозанне и бундовцами, которые жаловались ему на местных анархистов, намеревавшихся экспроприировать кассу Бунда(92).

Следуя рекомендациям своего лидера, анархисты за границей часто сотрудничали с другими радикалами в разрешении таких насущных проблем эмигрантской жизни, как выявление тайных полицейских агентов в рядах революционеров(93). Жившие в Западной Европе анархисты также предлагали свою помощь другим революционным группам, считавшимся ими достаточно радикальными. Анархист С.И. Бухало, инженер, живший в Мюнхене, был известен своими изобретениями в области взрывчатых веществ и артиллерии. Он десять лет трудился над новым мощным летательным аппаратом и выражал готовность поделиться своим изобретением с любой террористической организацией, ставящей своей целью цареубийство. Ему не хватало средств для того, чтобы организовать собственную мастерскую, и в январе 1907 года он начал переговоры с Евно Азефом, который от имени ПСР предложил ему достать двадцать тысяч рублей из частных источников. Это позволило изобретателю нанять рабочих и начать сборку аппарата с тем, что готовая машина будет предоставлена в распоряжение Боевой организации ПСР, намеревавшейся с ее помощью сбрасывать бомбы на императорские резиденции в Царском Селе и в Петергофе(94).

В России нередко происходили стычки между анархистами и социалистами. Анархисты разгоняли собрания других революционеров, иногда с применением силы, угрожали смертью своим оппонентам, особенно социал-демократам, налагали штрафы на радикалов и экспроприировали средства других партий. Социалисты часто открыто проявляли свою враждебность по отношению к анархистам, иногда также прибегая к угрозам и насилию(95). В то же время, однако, анархисты охотно принимали в свои ряды наиболее радикальных (и обычно наименее дисциплинированных) перебежчиков из других партий(96), и оказывали революционному сообществу всевозможную помощь, например, широко распространяя листовки с подробными описаниями процесса изготовления бомб(97).

Другие радикальные группы отплачивали им тем же, и межпартийные мероприятия анархистов и социалистов включали в себя даже совершение терактов из мести друг за друга. Один такой случай произошел в 1906 году. Члены ППС готовили покушение на жизнь генерал-майора Селецкого, главы варшавского военного суда, в ответ на вынесение им обвинительного приговора двум местным анархистам-коммунистам(98).

МНОГОПАРТИЙНЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ

Представители двух независимых революционных групп часто совершали совместные террористические акты. Случалось, что и члены сразу нескольких организаций договаривались об участии в согласованных боевых действиях. Такое сотрудничество часто принимало форму многосторонних консультаций и конференций, на которых обсуждались совместные боевые операции. Летом 1906 года в конспиративной встрече в Финляндии участвовали такие видные фигуры революционного движения, как эсеры Натансон и Азеф, лидер польских социал-демократов Дзержинский и Ленин(99). Особенно часто представители разных групп объединяли свои усилия для решения таких сиюминутных задач, как получение оружия и взрывчатки. В покупке оружия за рубежом и в перевозке его в Россию сотрудничали группы разных идеологических направлений(ШО), и по всей России федерации всех социалистических партий содержали значительные общие арсеналы(101).

Интерес к совместным террористическим действиям демонстрировали и революционеры, вступавшие в многочисленные и разнообразные союзы. Эти межпартийные организации, распространившиеся после 1905 года, координировали политические и экономические действия различных профессиональных групп и обществ. Одной из таких революционных организаций был Петербургский Железнодорожный союз, или ВИК-Жел (Всероссийский исполнительный комитет союза железнодорожников), в который входили активисты всех фракций антиправительственного движения - от либералов до анархистов. В декабре 1905 года лидеры Железнодорожного союза, стремясь поддержать московское восстание разжиганием крупных революционных беспорядков в столице, решили взорвать мост на Николаевской железной дороге. Этим они хотели, во-первых, помешать переброске войск в Москву и, во-вторых, начать крупную забастовку на железной дороге, которая должна была бы, по их замыслу, привести к всеобщей стачке в Петербурге(102).

Другой подобной организацией в столице был Совет безработных(ЮЗ), при котором действовал Боевой рабочий союз. Эта группа принимала в свои ряды всех сторонников радикальных действий независимо от их партийной принадлежности, за исключением представителей интеллигенции, к которой они, как и все радикальные пролетарии, относились с предубеждением. Большей частью этот союз состоял из рабочих, уволенных с заводов и фабрик за политическую неблагонадежность. Организаторам Союза было выгодно набирать добровольцев для боевой деятельности из таких людей, которые, по словам одного из союзных лидеров, могли надеяться восстановить свое положение в жизни только после победы революции(104). И они действительно становились террористами, выбирая своими жертвами людей, подозреваемых в черносотенстве. 3 апреля 1906 года несколько напившихся членов Боевого рабочего союза окружили дом управляющего магазином Василия Снесарева, считавшегося реакционером, и подожгли его вместе со всеми обитателями(105).

Организация и структура Боевого рабочего союза были близки к анархическим объединениям. Его отряды в разных районах города были почти автономны и имели собственные кассы, которые надо было постоянно пополнять, что и заставляло их командиров помимо основных террористических действий заниматься экспроприациями. Какое-то время члены Центрального комитета Союза подробно обсуждали возможность экспроприации средств Валаамского монастыря на Ладожском озере, куда стекалось много паломников. Революционеры все-таки не совершили нападения на монастырь, частично из-за боязни негативной реакции общественности, частично из страха последующего морального разложения участников. Последнее соображение, однако, не мешало им принимать участие в различных более мелких экспропри-ациях оружия и частной собственности(106).

Железнодорожный союз и Боевой рабочий союз были не единственными межпартийными объединениями. Многие боевики различных революционных организаций объединяли усилия по совершению терактов. В одном случае Красин приказал своему помощнику Юрию Грожану изготовить две большие ручные гранаты и передать их Льву Троцкому, тогда поддерживавшему меньшевиков и являвшемуся одним из лидеров петербургского Совета рабочих депутатов - многопартийного собрания революционеров, объединившихся для координации антиправительственных действий. В другом случае, в октябре 1905 года, Совет рабочих депутатов заказал специалистам большевистского военно-технического бюро два необычайно мощных взрывных устройства для разрушения телеграфной связи в городе(107). В декабре 1905 года, в надежде, что серия терактов поможет московскому восстанию, представители различных боевых групп в Москве созвали общее собрание для разработки таких актов, включая захват правительственного арсенала, арест генерал-губернатора Дубасова и взрыв того самого моста на Николаевской железной дороге, который собирались в это же самое время взорвать радикалы Железнодорожного союза в Петербурге(108).

Похожая ситуация наблюдалась и в провинции, где более чем в пятидесяти городах радикальные социалисты объединялись в советы рабочих депутатов( 109), следуя примеру соратников в столицах. Эти многопартийные образования брали в свои руки организацию и руководство забастовками, стачками и другими формами рабочей оппозиции, часто используя при этом террористические методы. Иногда революционеры и не пытались скрывать свои намерения. В Дмитровском районе под Москвой представители Совета рабочих депутатов решили, что социалистам не пристало обращаться к буржуазии за финансовой помощью бастующим рабочим, а надлежит заставить местных землевладельцев оказать такую помощь под угрозой конфискации имущества и прямого насилия. Для выполнения этого единогласного решения были выбраны несколько радикалов, которым вменялось ездить по деревням и селам, запугивая помещиков, не смевших противиться вооруженным вымогателям(110).

В отдаленных районах Российской Империи, таких, как Урал и Поволжье, эсеры, большевики и анархисты объединялись в партизанские отряды. Тенденция к созданию общего фронта революционных сил была очень сильна в черте оседлости и на окраинах, особенно в Грузии, Польше и Латвии, где воинственные националисты с легкостью забывали об идеологических разногласиях ради немедленных действий(Ш). Ярким примером этого может служить получившее широкую огласку политическое убийство генерала Грязнова в Тифлисе в январе 1906 года, которое было совершено местными меньшевиками и санкционировано единогласно принятой резолюцией нескольких антиправительственных организаций, включая ПСР, РСДРП, группу армянских дрошакистов и грузинских социалистов-федералистов, которые все объединились с целью совершения нескольких общих акций(112).

Многопартийные группы в удаленных от столиц районах занимались также и революционными грабежами. В 1908 году наспех сколоченная банда в Белостоке включала в себя пять максималистов, нескольких эсеров и анархистов, ряд лиц неизвестной партийной принадлежности, а также (как потом выяснилось) некоторое число полицейских агентов. Первым предприятием этого боевого отряда было нападение на поезд, в котором перевозилось два миллиона рублей, но из-за плохой организации, неопытности участников и присутствия полицейских агентов группа потерпела полное фиаско и большинство экстремистов были арестованы(11З).

За границей различные революционные партии также активно сотрудничали друг с другом. Богатые эмигранты из России часто оказывали щедрую помощь революционерам, придерживавшимся отличных от их собственных политических убеждений. В Париже, например, князь Абашидзе, сторонник грузинских социалистов-федералистов, помогал деньгами разным политическим эмигрантам, в том числе анархистам, часто злоупотреблявшим его щедростью(114). Владимир Бурцев, верный своей давней идее использовать серию громких терактов для сотрясения российского самодержавия, в 1907 году решил создать собственный боевой отряд с помощью некоего Кракова. Они завербовали террористов не только из последователей народовольцев из окружения Бурцева, но и из анархистов и максималистов, причем единственным критерием было при вербовке согласие на участие в политических убийствах(115).

Вероятно, наиболее серьезной попыткой объединения всех революционных групп и организаций, а также и экстремистов, не входивших ни в какие партии, было создание в конце 1908 года Союза народной мести в Петербурге. Эта организация базировалась на признании необходимости террористической борьбы против существующего режима, для чего требовалось наиболее широкое сотрудничество всех оппозиционных сил. Члены Союза должны были поддерживать эти два постулата, имея при этом полную свободу придерживаться любых идеологических принципов и следовать любой политической программе, от анархической до кадетской(116). Хотя главной целью Союза было цареубийство, сопровождавшееся массовым террором против высших чиновников и видных представителей буржуазии по всей стране, на первых порах руководители Союза поставили перед собой две насущные задачи: политические убийства премьер-министра Столыпина и председателя III Думы НА. Хомякова. Полицейские источники указывают на то, что среди лиц, подозревавшихся в связях с этим Союзом, были социал-демократ Григорий Алексинский (директор сельскохозяйственного института в Москве) и Василий Струве, брат знаменитого либерального публициста. Власти, однако, не видели в Союзе народной мести серьезной угрозы, разумно считая, что отсутствие материальной базы затруднит выполнение террористической программы, поскольку устав Союза запрещал экспроприацию частной собственности и допускал конфискацию государственных средств только в экстремальных обстоятельствах(117).

МЕЖДУНАРОДНОЕ СОТРУДНИЧЕСТВО

Революционное движение было проникнуто духом солидарности со всеми угнетенными трудящимися, независимо от их национальности и места проживания. Это чувство международной солидарности было присуще не только интернационалистам - марксистам и анархистам, но и эсерам и даже большинству национальных революционных групп. И русские террористы различных политических направлений охотно завязывали связи с иностранными революционерами, действовавшими за пределами России, и таким образом входили в общее радикальное движение стран Европы и всего мира.

Попытки установить взаимовыгодные рабочие отношения с зарубежными террористами вытекали из веры российских экстремистов в международную солидарность всех левых радикальных сил. Западные революционеры признавали своих российских товарищей законными членами мирового революционного братства. Начиная с 1880-х годов европейские и американские социалисты и анархисты считали себя обязанными оказывать всю возможную моральную поддержку и практическую помощь радикалам в России, особенно потому, что они боролись с ненавистным самодержавием, которое было, по словам французского социалиста Жана Жореса, наиболее мощным препятствием на пути построения социалистического общества(118).

Международное революционное сообщество неоднократно демонстрировало свою поддержку российских радикалов, причем в этом участвовали как сторонники террористических методов, так и более умеренные активисты, не признававшие экстремизма. К последним относились британские социал-демократы, которые, тем не менее, открыто заявляли, что в борьбе с «мясником Николаем и вешателем Столыпиным и со всей их зверской камарильей великих князей и других разбойников-черносотенцев» насилие было единственным путем(119). Немецкие социал-демократы придерживались такого же мнения, считая, что, хотя ПСР не была так близка к Германской социал-демократической партии, как российская социал-демократия, она тоже входила в Социалистический Интернационал и применение террора не может быть причиной ее исключения. Терроризм, который в принципе отрицается социалистическими партиями в странах, где существует хоть какой-то правопорядок (например, в Германии), оправдан в качестве самообороны в таких странах, как Россия, где страной правит шайка бандитов(120).

Радикальный лидер немецких социал-демократов Карл Либкнехт настоятельно утверждал, что единственно возможными методами борьбы в России были методы «Народной воли», вторя известному утверждению Маркса, что террористические действия были специфически русскими и исторически неизбежными средствами борьбы(121). Даже сторонники известного марксистского писателя Эдуарда Бернштейна, члена умеренной фракции Германской социал-демократической партии, сожалели, что российский министр внутренних дел Плеве был убит на месте, а не страдал перед смертью(122).

Наряду с идеологической солидарностью российских и западных революционеров в борьбе против традиционного порядка во всех странах существовала и практическая взаимопомощь. Радикалы в России, и особенно анархисты, распространяли нелегальную западную литературу, переводя ее на русский язык(123). Российские революционеры успешно сотрудничали с экстремистами европейских стран и Америки в практических вопросах, в частности, получая помощь в производстве, покупке и контрабанде оружия.

Активисты многих российских революционных организаций занимались операциями с оружием в России и за границей, но единственной группой, подошедшей к этой проблеме систематически и профессионально, была военно-техническая группа Красина, которая со дня своего основания в начале 1905 года налаживала связи с заграницей с целью получения помощи в производстве оружия и взрывчатых веществ. Активисты этой группы вошли в контакт с несколькими иностранными радикалами, причем особенно тесные связи возникли у них с болгарскими революционерами, которые уже давно изъявляли желание сотрудничать с российскими товарищами(124) и были хорошо известны своими успехами в производстве бомб. Химик Скосаревский (Омега), один из лучших техников военно-технической группы, был послан в 1905 году за границу, где он познакомился с болгарским анархистом Наумом Тюфекчиевым, талантливым рационализатором в области военной технологии, который научил Скосаревского секрету «македонской бомбы». Между большевиками и болгарскими террористами завязались прочные связи, и несколько помощников Красина, включая Николая Буренина, члена военно-технической группы, неоднократно консультировались у Тюфекчиева по различным техническим вопросам(125). В то же самое время представители ПСР, находившиеся в Болгарии, активно сотрудничали с местными македонскими и армянскими радикалами, некоторые из которых имели опыт террористических и боевых действий против турок и охотно помогали эсерам доставать взрывные устрой-ства(126). Несколько раз македонские специалисты даже ездили в Россию для помощи в устройстве лабораторий и мастерских(127). Кавказ стал главным местом назначения иностранного оружия, хотя революционерам удавалось ввозить взрывные устройства из-за границы и в Прибалтику. Их успехи отражены в юмористической телеграмме, якобы отправленной из Риги: «Прибыла из-за границы первая партия апельсинов. Вследствие того, что при употреблении их произош ло несколько смертельных случаев, губернатором издано приказание о воспрещении дальнейшего ввоза этих фруктов. Жители решили разводить апельсины у себя дома»(128).

Царские власти были хорошо осведомлены об активном участии европейских радикалов в снабжении российских террористов оружием и боеприпасами из-за гра-ницы(129). Особенно охотно помогали, в первую очередь собирая деньги на нужды российских экстремистов, немецкие социал-демократы и радикалы Англии, Франции и Бельгии, хотя они и стремились сохранять свои действия в тайне от правительств своих стран(130). Чаще всего такую помощь получали большевики, хотя и меньшевикам время от времени что-нибудь перепадало, и латвийские социал-демократы отмечали в своих финансовых отчетах отдельные пожертвования немецких социал-демократов, включая крупные суммы от Центрального комитета Германской социал-демократической партии(131).

Немецкие социал-демократы оказывали услуги российским террористам и в других вопросах, например, в юридических, когда российские радикалы представали перед немецкими судами в связи со своей подрывной и уголовной деятельностью. Когда в Берлине Камо был арестован за нелегальные операции с оружием и хранение взрывчатки и ему грозила высылка в Россию, большевик Мартин Лядов, имевший широкие связи среди немецких социал-демократов, по поручению Ленина обратился за помощью к Карлу Либкнехту. Последний попросил своего друга и товарища по партии Оскара Кона, представителя социал-демократов в парламенте Германии, защищать Камо в суде в качестве адвоката. В это же время Лядову удалось организовать широкую кампанию в прессе в защиту Камо(132).

Американские социалисты также оказывали многочисленные услуги российским экстремистам, особенно когда последние пытались найти убежище в США. Общество друзей русской свободы и другие левые организации устраивали демонстрации против американских законов об иммиграции, которые, по их мнению, ущемляли права революционеров. Эти протесты усилились, когда в марте 1914 года конгресс США проголосовал за отказ в выдаче виз социалистам, синдикалистам и террористам из других стран. В совместной агитационной кампании жившие в Америке российские радикалы и их американские друзья делали все возможное, чтобы доказать американской общественности, что новый закон являлся прямым результатом вмешательства во внутренние дела Америки царского правительства, якобы обратившегося к конгрессу с просьбой о высылке из страны российских экстремистов(133). Более того, российские полицейские власти знали о том, что в нескольких случаях крупные денежные суммы передавались еврейскому Бунду из американских источников специально для закупки оружия(134).

Как и следовало ожидать, анархисты во всех странах поддерживали российских революционеров с большим энтузиазмом, чем все другие европейские радикалы. Европейские и американские анархисты не делали различий между российскими левыми организациями, и нередко, например, итальянские анархисты помогали бывшему террористу из Риги получить работу за границей или предлагали русским эсерам новые бомбы огромной разрушительной силы, разработанные специально для использования против правительственных войск(135). Следуя решениям, принятым на нескольких съездах, анархисты многих стран объединились для совместной борьбы с существующим порядком и на тайной встрече в Амстердаме в сентябре 1907 года решили организовать всемирный Анархический Интернационал с центром в Лондоне. На этом съезде было выдвинуто предложение о поддержке анархистов из разных стран в вопросах, которые не могут быть разрешены на местном уровне. Российские революционеры, например, нуждались в оружии, а несколько богемских анархистов попросили, чтобы российские специалисты по экспроприациям приехали к ним в качестве инструкторов(136).

В последующие годы также предпринимались усилия по налаживанию сотрудничества анархистов европейских стран. В 1910 году польский анархист Шютц наладил связи с испанскими анархистами в Париже и получил от них финансовую помощь и задание совершить теракт в Каталонии(137). В 1911 году российские, румынские, австрийские и другие анархисты, жившие в Вене, решили выпускать новое периодическое издание международного анархического и террористического направления. Этот журнал должен был выходить одновременно на русском, французском и немецком языках под названием «Расстройство! - Bouleversement! - Der Umsturz!» и посвящаться агитации за прямые террористические действия и распространению практических знаний о производстве взрывных устройств. В журнале собирались участвовать такие известные представители европейского анархического движения, как Петр Кропоткин(138).

Во время революции 1905-1907 годов российские анархисты за границей поддерживали особенно тесные связи с анархистами Франции и Италии(139); в последующие годы, когда ситуация в нескольких европейских государствах стала менее благоприятной для российских эмигрантов, значительное число последних были вынуждены искать прибежище в США и объединяться с американскими анархистами, многие из которых также были эмигрантами из различных европейских стран. Поэтому основной интерес они проявляли к делам европейским, и когда два экстремиста, итальянец Джованни Кунео и русский еврей Беки Эдельсон, приехали в Нью-Йорк в апреле 1916 года, чтобы организовать новую интернациональную анархическую группу, их план состоял в засылке членов группы в Германию, Италию и Россию для совершения покушений на жизнь монархов этих стран. Это предприятие должно было финансироваться группой анархистов в Чикаго и товарищами в Европе(140).

Российские экстремисты нередко принимали участие и в чисто уголовной деятельности иностранных анархистов. Русский революционер Николай Софрон-ский бежал от преследований во Францию, где, как и многие эмигранты, оказался в стесненном финансовом положении. Он связался с группой французских анархистов, занимавшихся подделкой и сбытом деся-тифранковых золотых монет. Софронский привлек с десяток помощников и занялся продажей их продукции(141).

Представители различных национальных революционных групп Российской Империи также охотно шли на сотрудничество с зарубежными анархистами (члены ПСР начали налаживать с ними связи уже в 1901 году)(142). Но с середины 1890-х годов радикальные националисты предпочитали иметь дело с экстремистски настроенными европейскими националистами. Это относится и к армянским националистам, среди которых был человек, фигурировавший в полицейских донесениях как Хан. Он называл себя умеренным агитатором за освобождение Армении, что помогало ему получать существенные денежные субсидии от сограждан, не любивших насилие. Однако, по словам его товарищей-революционеров, Хан был убежденным интернационалистом-террористом, он даже жертвовал часть собранных им денег русским экстремистам и активно сотрудничал с различными радикальными националистическими группами на Балка-нах(143). Взаимопомощь между армянскими революционерами и радикальными националистами за границей продолжалась и в первые годы двадцатого столетия, и в 1905 году российские полицейские власти знали о том, что армянские дрошакисты не только действовали совместно с русскими экстремистами, но и сотрудничали с македонскими революционерами (в частности, при ввозе оружия и взрывчатки на Кавказ по Черному морю)(144).

В подавляющем большинстве случаев российские террористы охотно принимали любую боевую помощь, предлагавшуюся иностранными товарищами, причем анархисты часто брали на себя координацию действий интернационалистов. В 1907 году Боевая интернациональная группа под руководством российских анархистов, живших за границей, создала из своих членов специальный Боевой интернациональный отряд для совершения ряда актов политического и экономического террора в России(145). Не ясно, действительно ли в эту группу входили иностранные экстремисты, но вскоре после взрыва насилия в России в 1905 году европейские, и особенно итальянские, анархисты выразили желание быть в авангарде русского антиправительственного движения, создавать отряды добровольцев для участия в российской революции и ехать в Россию. Они писали страстные обращения к известным российским анархистам за границей, испрашивая совета, как им лучше действовать, и предлагая взрывные устройства; они даже изучали русский язык(146). В 1906 году российские полицейские власти получили сведения о том, что итальянские анархисты планировали покушения на жизнь Николая II и султана Османской империи(147).

Несколько иностранных экстремистов сумели приехать в Россию. Французский анархист, называвший себя Робертом и утверждавший, что он участвовал в неудавшейся попытке взорвать в Париже карету, в которой ехали президент Франции и король Испании, поехал в Одессу с намерением продолжать там свою террористическую деятельность( 148). Однако чаще иностранные радикалы выбирали для своей террористической деятельности окраины империи. Прусский гражданин Франц Глотт был террористом в Латвии и поддерживал тесные связи с революционерами в Берли-не(149). Революционеры на Кавказе довольно часто пользовались помощью товарищей из различных районов турецкой Армении и Закавказья, именно они и сыграли главную роль в покушении на князя Голицына в Тифлисе в 1903 году(150).

К 1907 году, когда ситуация в России перестала благоприятствовать революционерам, они еще более охотно стали принимать в свои ряды иностранных союзников. Несколько европейских анархистов, посвятивших себя (независимо от своей национальной принадлежности) борьбе с силами традиционного порядка, даже занимали ведущие посты в российских революционных организациях. Август Ватерлос (Иоганнес Гольцман), бельгийский подданный, несколько лет действовавший вместе с немецкими анархистами под кличкой Сен-Гой, в начале 1907 года приехал в Россию, чтобы уговорить российских товарищей участвовать в международном конгрессе анархистов в Амстердаме в том же году. Ватерлос посвятил себя делу освобождения Западной Европы, и ему удалось наладить связи с анархистами в Варшаве, участвовавшими в заговоре, целью которого было убийство германского императора Вильгельма. Радикалы считали, что Вильгельм оказывает давление на российское правительство с тем, чтобы оно усиливало угнетение поляков. И, что было для них важнее помощи полякам, Ватерлос и его соратники надеялись, что столь громкий теракт поднимет дух анархистов во всем мире. По приезде в Варшаву в марте 1907 года Ватерлос увидел, что варшавским анархистам остро не хватает денег, и решил исправить ситуацию. Он договорился с членами ППС в Ковно и в Лодзи и в июне того же года руководил неудавшейся попыткой экспроприации денег у богатого еврея в городе Озоркове, при которой был арестован польской полицией(151).

Таким образом, иностранные революционеры оказались верными товарищами и помощниками в борьбе против царской власти, и российские эмигранты в Европе пытались отплатить им тем же при каждом удобном случае, помогая западным экстремистам проводить подрывные операции в их странах. Особенно активны они были перед революцией 1905 года, после начала которой многие радикалы вернулись обратно в Россию. Лев Алешкер (А. Даль), известный анархист-коммунист, был одним из тех, кто вернулся на родину. До 1905 года он сотрудничал с французскими экстремистами и работал исключительно на дело анархизма за пределами России(152). Члены антиправительственного националистического Финского освободительного союза жертвовали крупные суммы денег европейскому революционному сообществу, особенно на террористические операции. В октябре 1909 года, например, финны перевели сто тысяч франков со своего счета в Офре Норландс Банк в Стокгольме радикальному Трибуналу Международного освободительного союза в Париже специально для совершения громких политических убийств(153).

Перед первой мировой войной иностранные радикалы часто обращались к российским революционерам за помощью в решении политических и дипломатических задач террористическими методами. В начале 1914 года, например, несколько болгарских анархистов просили у русских содействия в подготовке покушения на жизнь российского министра иностранных дел Сергея Сазонова, которого, как они утверждали, болгарский народ считал главным виновником всех дипломатических трудностей Болгарии в 1913 году(154). Связь российских революционеров с сербской организацией «Черная рука» является хорошо известным фактом, хотя не ясно, насколько хорошо они были осведомлены о подготовке убийства эрцгерцога Фердинанда в Сараево в июле 1914 года(155).

В Российской Империи радикалы также демонстрировали свою приверженность интернациональному революционному делу, поддерживая борьбу с традиционным строем в таких беспокойных регионах, как Персия, а иногда иностранные экстремисты выбирали Россию своим полем боя. Радикальная персидская организация «Муджахиды» совершала в 1907 году на Кавказе теракты против персидских официальных лиц( 156). В 1908 году российские власти узнали, что на Кавказе революционеры были замешаны в доставке оружия в Персию и что при неудавшемся покушении на жизнь шаха Муха-меда Али в Тегеране в том же году использовалось оружие российского производства, вероятно, из Баку или из Ленкорани. Некоторые армянские и грузинские экстремисты лично перевозили оружие через границу в Персию и участвовали там в революционной борьбе(157).

Российский терроризм послужил катализатором роста революционного движения в таких неевропейских странах, как Индия, где в 1906 году экстремисты заявили: «Дни молитвы прошли... Смотрите на пример Ирландии, Японии и России и следуйте их мето-ддм»(158). Согласно Лакеру, британская комиссия, расследовавшая терроризм в Индии, отмечала, что националистическая пропаганда многое заимствовала из «русских правил» революционного насилия и что были случаи прямого сотрудничества - например, когда индийские террористы получали от ПСР инструкции по террористической практике. В 1908 году русский инженер-химик передал индусам в Англии руководство по производству бомб, переведенное русским студентом на английский язык, для революционного Общества Свободной Индии в Лондоне. Руководство было размножено и послано в Индию(159).

Таким образом, мы видим, что сторонники террора поддерживали экстремизм независимо от идеологии и даже национальной ориентации лишь бы он был направлен против существующих порядков. Разногласия по теоретическим вопросам среди разных политических группировок были менее важны, чем практические действия. Более того, склонность большинства российских экстремистских организаций к объединению для успеха террористической деятельности приводила к определенной размытости границ между отдельными группами; это позволяет предположить, что российские политические партии еще не достигли высокого уровня самоопределения; они были скорее движениями, а не партиями в точном смысле этого слова. Рядовые радикалы российского левого блока и их лидеры редко видели в догматических, организационных или даже национальных границах препятствие к деловому сотрудничеству(160). Считая всех революционеров в России и во всем мире братьями по духу, они не боялись действовать единым фронтом.


Примечания

1. Бурцев, Долой царя!, 22, ПСР 1-19.

2. М. Алданов, «Азеф», Последние новости (1924), Ник. 205-19.

3. Naimark, Terrorists and Social Democrats, 244.

4. Michael Melancon, «Marching Together!»: Left Block Activities in the Russian Revolutionary Movement, 1900 to February 1917», Slavic Review 49 (2) (лето 1990), 239.

5. Полицейское донесение от 12 (25) ноября 1911, Охрана XVIb(3)-4; доклад ДДП от 28 октября (10 ноября) 1910, Охрана XVIc-4.

6. Протоколы 1 съезда Партии социалистов-революционеров, 342;

Памятная книжка социалиста-революционера, 25; «Извещение о v-m Съезде Совета ПСР», Охрана XVIb(3)-lA.

7. Савинков, Воспоминания террориста, 201; Нестроев, Из дневника максималиста, 71.

8. Обвинительный акт о Михаиле Алексееве Михайлове, Сергее Александрове Синявском... и других, в числе 83 чел., ПСР 9-778, с. 14; Нестроев, Из дневника максималиста, 84-85.

9. Письмо от Н.В. Чайковского из Соединенных Штатов от2 июля 1907, с. 6-7, Ник. 183-9.

10. Письмо от Б.И. Николаевского М.А. Алданову от 5 февраля 1928, Ник. 471-19. * '

П. Доклад ДДП от 11 (24) мая 1906, Охрана Х1с(5)-1.

12. Доклад ДДП от 26 декабря 1910, Охрана XHIb(l)-IF, исходящие документы (1910), док. 1160; Гамбаров, «Очерк по истории революционного движения в Луганске», Летопись революции 4 (Гос. изд. Украины, 1923), 72; доклад ДДП от 20 февраля (5 марта) 1906, Охрана XXI-2; Альманах. Сборник по истории анархического движения в России, 35, 41, 46.

13. Там же, 40; Гамбаров, «Очерк по истории революционного движения в Луганске», Летопись революции (Гос. изд Украины 1923), 73.

14. Доклад ДДП от 20 февраля (5 марта) 1906, Охрана XXI-2.

15. Эта тенденция была присуща нескольким политическим организациям (см., например, Заварзин, Работа тайной полиции, 113).

16. Полицейское донесение от 15 января 1911, Охрана XVIc-4. В Баку комитет ПСР обдумывал объединение с дрошакистами - местными армянскими революционерами (доклад ДДП от 23 февраля [8 марта] 1905, Охрана XXIV-1 А).

17. См., например, доклад ДДП от 18 февраля (2 марта) 1912, Охрана XXIVi-lB.

18. Доклад ДДП от 30 августа (12 сентября) 1907, Охрана XXIVi- 1В. О других случаях сотрудничества анархистов и максималистов см. в Ник. 101-7.

19. Альманах: Сборник по истории анархического движения в России, 61.

20. Avrich, Russian Anarchists, 55, 62.

21. «Анархизм и движение анархизма в России» (без даты), 23 Ник. 80-4.

22. Tobias, Jewish Bund, 329.

23. Большевики Екатеринбурга во главе масс (Свердловск, 1962),

101. -..,,...,

24. Вырезка из газеты «Товарищ», 19 октября 1907 ПСР 8- 650.

25. Нестроев, Из дневника максималиста, 73.

26. Альманах. Сборник по истории анархического движения в России, 91.

27. Копии обеих прокламаций находятся в ПСР 7-623II.

28. Охрана XVIIn-6.

29. Доклад ДЦП от 18 апреля (1 мая) 1907, Охрана XIX-13.

30. Доклад директору Охранного отделения в Варшаве от 10 (23) февраля 1909, Охрана XXIVa-1 А.

31. Письмо без даты, подписанное «тов. Американец», ПСР 3-295.

32. Полицейское донесение от 7 сентября 1906, Охрана ХШс(1)-1Е, входящие документы (1906), док. 579; полицейское донесение от 23 января 1907, Охрана XIIId(2)-43.

33. Копия расшифрованной телеграммы из Петербурга от 7 (20) июня 1909, Охрана ХШс(3)-28.

34. Леонид Борисович Красин («Никитич»), 254.

35. Письмо Е.Е. Лазарева товарищам от 13 октября 1908, Ник. 11-12.

36. Полицейское донесение от 19 ноября 1913, Охрана XXII-

1В.

37. Доклад ДЦП от 30 августа (12 сентября) 1907, Охрана XXIVi-

1В.

38. Ленин сам иногда давал добро на сделки с оружием (Познер, Боевая группа при ЦК РСДРЩб], 60, 62, 66, 167-168).

39. Там же, 167п., 171.

40. Там же, 165.

41. П.С. Шувалов, «Из борьбы за хлеб и волю (из воспоминаний рабочего)», КЛ 5 (1922), 279; Лядов, Из жизни партии, 163.

42. И. Юренев, «Двинск (1904-1906 гг.)», ПР 12 (1922), 136.

43. Описание террористических действий этой группы см. в Юренев, «Работа Р.С.Д.Р.П. в Северо-Западном крае», ПР 8-9 (31-32)

(1924), 188-189.

44. Кобозев, «Мои воспоминания о 1905 г. в гор. Риге», КЛ 5 (1922), 298; «Обзор партий, примыкающих к РСДРП», 1910, с. 30, Охрана XVIb(6)-lC.

' 45. Познер, Боевая группа при ЦК РСДРП(б), 171.

46. Там же; Торф, «К истории нападения на рижскую центральную тюрьму в 1905 г.», КС 74 (1931), 190.

47. «Обзор партий, примыкающих к РСДРП», 31-32, Охрана XVIb(6)-lC.

48. «Донесения Евно Азефа», Былое 1 (23) (1917), 221; доклад ДЦП от 23 февраля (8 марта) 1905, Охрана XXIVi-lA.

49. См., например, доклад ДДП от 17 (30) августа 1906, Охрана ХПс(2)-2В, и Мишин, «Тюменская организация РСДРП», КС 4 (113) (1934), 54-55.

50. Там же; Аллилуев, «Мои воспоминания», КЛ 8 (1923), 159.

51. Доклад ДДП от 27 февраля (12 марта) 1905, Охрана XXIVi-1A.

52. См., например, полицейское донесение от 30 октября 1909, Охрана XXIVi-lB.

53. См., например, ГАРФ, п. 102, ДПОО, оп. 1911, д. 330, 1, 8 об., 14; Кочетов, «Вологодская ссылка 1907-1910 годов», КС 4 (89) (1932), 87; Melancon, «Marching Together!», 240, 247.

54. Б. Николаевский, «Новое о прошлом», Былое 15 (1920) 168 cm5591Альманах. Сборник по истории анархического движения в Рос-

56. Леванов, Из истории борьбы большевистской партии против эсеров, 121.

57. Там же, 121, 123.

58. Ташкентец, «Петр Данилович Романов», КС 27 (1926), 235.

59. См., например, полицейское донесение от 11 декабря 1913 Охрана XVIb(3)-lA.

60. Melancon, «Marching Together!», 247.

61. Леонид Борисович Красин («Никитич»), 245-246.

62. В какой-то момент Карл Трауберг, руководитель Северного летучего боевого отряда эсеров, пытался убедить большевиков помочь эсерам в производстве какой-то определенной бомбы в обмен на две тонны ружейных пуль. Из этого, однако, ничего не вышло, несмотря на дух сотрудничества среди революционеров (Познер, Боевая группа при ЦК РСДРП(б), 176).

63. См., например, там же, 118.

64. Там же, 118; Леонид Борисович Красин («Никитич»), 232; см. также Алексинский, «Воспоминания», 51п., Ник. 302-3.

65. Познер, Боевая группа при ЦК РСДРЩб), 103.

66. Рябков-«Пчела», «Как я попал на работу при нашем подпольном правительстве», ПР 3 (1921), 234.

67. Познер, Боевая группа при ЦК РСДРП(б), 188-89пп.

68. Обсуждение совместных действий большевиков и анархистов см. Мызгин, Со взведенным курком, 77.

69. Доклад ДДП от 29 ноября (12 декабря) 1907, Охрана XXVc-1.

70. Познер, Боевая группа при ЦК РСДРЩб), 167.

71. Леонид Борисович Красин («Никитич»), 254.

72. Там же, 255. О помощи финнов большевикам см. также Познер, Боевая группа при ЦК РСДРП(б), 40-41.

73. Williams, Other Bolsheviks, 123-124; см. также Souvarine, Stalin, 125.

74. Е.А. Ананьин, «Из воспоминаний революционера 1905- 1923 гг.», Межуниверситетский проект по истории меньшевистского движения, работа 7 (Нью-Йорк, октябрь 1961), 34.

75. Буренин, Памятные годы, 256.

76. Мызгин, Со взведенным курком, 81, 84-88.

77. Матрос вынужден был отказаться от своих планов из-за мер безопасности на яхте (Познер, Боевая группа при ЦК РСДРЩб], 143-144).

78. См., например, доклад ДДП от 8 (21) февраля 1906, Охрана XXIVi-А; доклад ДДП без даты, Охрана XHIb(l)-1G, исходящие документы (1911), док. 1106.

79. См., например, Анархист 1 (10 октября 1907), 17.

80. Tobias, Jewish Bund, 328.

81. В Совместный комитет самообороны в Минске входили представители Бунда, ПСР, местной Рабочей партии, еврейской организа-

ции Поалей-Сион и группы сионистов-социалистов (Бухбиндер, «Еврейское рабочее движение в 1905 г.», КЛ 7 [1923j:9).

82. Альманах. Сборник по истории анархического движения в России, 8.

83. Киржниц, Еврейское рабочее движение, 172.

84. Доклад ДДП от 29 мая (11 июня) 1905, Охрана XVlb(4)-3.

85. Марцинковский, «Воспоминания о 1905 г. в г. Риге», ПР 12 (1922), 327-328.

86. «Покушение на убийство г.-м. Кошелева, председателя Рижского военного суда», 1-3, 5, 7, Ник. 199-7.

87. Полицейское донесение от 20 февраля 1910, Охрана XXII- 1А.

88. Полицейское донесение от 24 августа 1908, Охрана XXII- 1А.

89. Познер, Боевая группа при ЦК РСДРП(б), 179; Пальвад-ре, Революция 1905-1907 гг. в Эстонии, 155, 160-161.

90. Одно из разногласий среди участников анархического движения отразилось в резолюции, принятой на конференции в Вильне, в которой представители местных групп хлебовольцев осудили практику мелких экспроприации частной собственности со стороны чер-нознаменцев и запретили последним официально вступать в ряды хлебовольцев (Анархизм [1909?] [sic], с. 1, 41, Охрана XVIb[5J-5A).

91. Письмо П. Кропоткина «дорогому товарищу» от 10 мая 1904, Ник. 81-9.

92. Письмо П. Кропоткина М.И. Гольдсмит 1907 года, Ник. 81-5.

93. Доклад ДДП от 7 (20) февраля 1914, Охрана XXVIId-7.

94. Савинков, Воспоминания террориста, 285-286.

95. См., например, Равич-Черкасский, «Мои воспоминания о 1905 годе», Летопись революции 5-6 (14-15) (Гос. изд. Украины, 1925), 319; Юренев, «Работа Р.С.-Д.Р.П. в Северо-Западном крае», ПР 8-9 (31-32) (1924), 176; Кочетов, «Вологодская ссылка 1907-1910 годов», КС 4 (89) (1932), 87-88.

96. См., например, Альманах. Сборник по истории анархического движения в России, 7.

97. Ростов, «Еще о взрыве трактира «Тверь», КЛ 1 (40) (1931), 247.

98. Доклад ДДП от 7 (20) сентября 1906, Охрана XVIIr(l)-7B.

99. Леонид Борисович Красин («Никитич»), 136. На этой конференции присутствовали также представители ППС и армянские дрошакисты (Познер, Боевая группа при ЦК РСДРЩб], 52).

100. Получил широкую огласку случай с покупкой парохода «Джон Графтон» представителями ПСР (при помощи Георгия Талона и его последователей и финских активистов под руководством Конни Зил-лиакуса); на борту парохода находился груз оружия и взрывчатки для эсеров, финских радикалов и польских и грузинских социалистов в России. Радикалы получили финансовую помощь для этого от представителей японской дипломатической миссии, в частности от Акаши,

японского военного атташе в Швейцарии. Эсеры обратились к Центральному комитету большевиков за помощью после прибытия парохода в Россию. Максиму Литвинову поручили спрятать оружие, но 26 августа 1905 пароход сел на подводные камни в Финском заливе и революционеры его потопили, чтобы оружие не попало в руки властей (см. Познер, Боевая группа при ЦК РСДРЩб], 220-247; полицейское донесение П.И. Рачковскому от 24 декабря 1905 [6 января 1906], Охрана XXIVh-1).

101. Доклад ДДП от 6 (19) июня 1911, Охрана XXIVi-3D.

102. Савинков, Воспоминания террориста, 184.

103. В 1906-1908 сеть этих организаций охватила около 30 городов империи (Melancoc, «Marching Together!», 246).

104. С. Мстиславский, «Из истории военного движения. Офицерский и Боевой Союзы 1906-1908 гг.», КС 55 (1929), 12.

105. В этот раз Снесарев сумел скрыться невредимым, но после последующей конфронтации с революционными рабочими он был застрелен неизвестным убийцей (там же, 13-14).

106. Там же, 14-16.

107. Познер, Боевая группа при РСДРП(б), 46-47, 53.

108. Благодаря своевременному вмешательству властей из этих планов ничего не вышло (А.В. Соколинский, «Фидлеровское дело. [Воспоминания участника]», КС 31 [1927], 10).

109. Melancon, «Marching Together!», 243.

ПО. В.А. Соболев, «Воспоминания бунтаря о 1905 г.», КС 74 (1931), 138-140.

111. Melancon, «Marching Together!», 246.

112. Бюллетень ЦК Р.С.-Р. 1 (март 1906), 7.

113. Надельштейн, «Бутырские очерки», КС 45-46 (1928), 197- 198.

114. Доклад ДДП от 30 июня (13 июля) 1914, Охрана XVIb(5)-4.

115. Доклад ДДП от 22 сентября (5 октября) 1907, Охрана XVIa-2.

116. Копия доклада ДДП от 5 сентября 1909, Охрана XIIIc(l)-lG, входящие документы (1909), док. 1093.

117. И действительно Союз не смог совершить ни одного теракта и вскоре распался (там же).

118. «Отражение событий 1905 г. за границей», КА 2 (9) (1925), 40; Бурцев, Долой царя!, 40-41, ПСР 1-19.

119. Охрана XVIc-2; «Летучий лярок» &2116; 3, Издание Парижской Группы Содействия П.С.-Р. (18 февраля 1908), ПСР 1-88а.

120. «Дело товарища Васильева», Известия областного комитета загранич. организации 7 (1908), 8.

121. Бурцев, Долой царя!, 41, ПСР 1 - 19; Дубинский-Мухадзе, Камо, 83.

122. Выдержка из письма от д-ра Л. Гутмана в Берлине д-ру М.О. Гуревичу в Москву от 29 июля 1904, Охрана XVIIs-4.

123. Аврич отмечает, например, что заявления русских террористов в суде часто напоминали судебную речь знаменитого французского

«пропагандиста делом» Эмиля Хенри, которую женевская группа анархистов в 1898 г. перевела на русский язык. Другой перевод этой речи был опубликован в газете анархистов «Вольная воля» в 1903 г. (Avrich, Russian Anarchists, 68n).

124. Первые попытки организовать совместные террористические акции русских и болгарских террористов делались уже в апреле 1895 (полицейское донесение июня 1895 г., Охрана XXIVi-1A).

125. .Несколько химиков Боевой технической группы сумели приспособить македонские бомбы к требованиям российской ситуации, превратив их в ручные гранаты. В революционные дни 1905 г. русские власти с удивлением обнаружили, что некоторые бомбы, использовавшиеся в боевых операциях в Петербурге и других городах, были скопированы с македонских моделей, но не смогли выяснить, как болгарские взрывные устройства попали в Россию (Познер, Боевая группа при ЦК РСДРЩб], 43п.- 44).

126. Доклад ДДП от 13 (26) мая 1905, Охрана Х1с(5)-1.

127. Охрана XXIVi-1A.

128. «Телеграммы», Еж 1 (без даты), 13, Ник. 435-12.

129. См., например, Дубинский-Мухадзе, Камо, 90; «Сведения о ввозе оружия в Россию, сношения с комитетами в России и сведения о деятельности революционных организаций» (без даты), 1- 2, Охрана XXIVh-5n.

130. Там же; выдержка из письма Гутмана Гуревичу, Охрана XVIIs-4.

131. Полицейское донесение от 28 декабря 1905 (10 января 1906), Охрана XXIVh-4G; полицейское донесение от 31 июля 1913, XXII-1В.

132. Дубинский-Мухадзе, Камо, 98.

133. Доклад ДДП от 8 (21) марта 1914, Охрана XXIVI-2g.

134. Полицейское донесение от 13 (26) декабря 1905, Охрана XXIVK-4C.

135. Полицейское донесение от 7 августа 1906, Охрана VIj- 15С; полицейское донесение от 7 августа 1908, Охрана XVIIs-1.

136. Доклад ДДП от 6 (19) сентября 1907, Охрана XVIc-3.

137. Полицейское донесение от 22 марта (4 апреля) 1910, Охрана XVIb(5)-5b.

138. Доклад ДДП от 12 (25) мая 1911, Охрана XVlb(5)-2.

139. См., например, «Отражение событий 1905 г. за границей», КА 2 (9) (1925), 40.

140. Доклад ДДП от 14 (27) мая 1916, Охрана XXIVi-lB.

141. Доклад ДДП от 8 (21) октября 1907, Охрана XXlVh-1; полицейские донесения от 12 и 16 октября 1907, Охрана VIj-16B.

142. Полицейское донесение П.И. Рачковскому от 16 октября 1901, Охрана XIX-12А.

143. Полицейское донесение от 1 сентября 1895, Охрана ХХа-1А.

144. Ратаев, «Евно Азеф», Былое 2 (24) (1917), 189; «Донесения Евно Азефа», Былое 1 (23) (1917), 218.

145. «Анархизм», 97, Охрана XVIb(5)-5A.

146. Полицейское донесение, июнь 1905, Охрана XVIbm полицейское донесение от 25 октября (7 ноября) 1905, XVIb(3-4'

147. Копия телеграммы от Д.С.С. Жданова из Смирны русскому послу в Константинополе от 15 января 1906, Охрана XXIVf-ia

148. Расшифрованная полицейская телеграмма из Одессы от 17 января 1906, Охрана ХШс(З)-20.

149. Полицейское донесение от 24 августа 1908, Охрана XXII-1 А.

150. Полицейское донесение от 4 декабря 1903, ХШс(2)-2С.

151. В сентябре 1908 г. областной военный суд в Варшаве приговорил Ватерлос к пятнадцати годам каторжных работ (отношение &2116; 41, Охрана XVIIn-8; «Анархизм и движение анархизма в России», с. 47, Ник. 80-4).

152. Альманах. Сборник по истории анархического движения в России, 126.

153. Полицейское донесение от 12 ноября 1909, Охрана XXI-1.

154. Полицейское донесение от 15 марта 1914, XVIIs-3.

155. Цели «Черной руки» были интернациональны, выходя за пределы чисто сербских интересов. В 1911-м, например, группа планировала убийство греческого короля (Laqueur, Terrorism, 113).

156. «Обзор кавказских революционных партий», 1 сентября 1901, 39, 42, 44, Охрана ХХа-1В.

157. «Иранская революция 1905-1911 гг. и большевики Закавказья», КА 2 (105) (1941), 63-66.

158. Laqueur, Terrorism, 44.

159. Там же, 44-45, 113.

160. Melancon, «Marching Together!», 251-252.